С этим разобрались. Всё норм.

Красноярская квалифколлегия предупредила судью из Канска за нецензурную брань в приговоре
Суть дела:
До вопроса о привлечении к дисциплинарной ответственности судьи Канского городского суда Сергея Берегового коллегия добралась к четвертому часу заседания. Наказать его просил председатель крайсуда Николай Фуга, а причиной был постановленный 17 декабря 2013 года приговор в отношении организованной группы наркосбытчиков (ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 228.1 УК), которым было назначено по 15 максимально возможных лет лишения свободы (дело № 1-234/2013). Однако в мотивировочную часть каким-то образом затесались восемь нецензурных выражений, что в последующем стало причиной для отмены приговора и возникновения волокиты. Апелляция отправила дело на новое рассмотрение в другом составе суда, на этой неделе оно будет вновь слушаться в Канске.
Пассажи с обсценной лексикой шли в доказательном блоке приговора, где приводились результаты фоноскопической экспертизы переговоров фигурантов. По мнению эксперта, эти фразы подтверждали, что обвиняемые действовали группой.
Произошло это, скорее всего, из-за того, что судья механически скопировал фрагмент из обвинительного заключения. В краевом суде поступок Берегового сочли грубым нарушением, которое умаляет авторитет судебной власти.
Квалифколлегию же особенно интересовало, провозглашался ли приговор публично. Береговой, который проступок признал и выглядел сокрушенным, сначала сообщил, что бранную лексику при оглашении "не заметил", и вообще позже смог отыскать эти слова лишь при помощи компьютерной программы. Потом же он поправился, сказав, что приговор оглашался, но не в доказательной части — после чего внимание провинившегося судьи обратили на тот факт, что это еще одно основание для его отмены.
– А подсудимые ваш приговор не читали? Или читали и хохотали при этом на весь Канск? – поинтересовался председатель коллегии, судья Александр Астапов.
Фуга, выступая перед коллегией, был категоричен, заявив, что в суде невозможно выражаться нецензурной бранью и что произошедшее – это "не описка, а небрежность в работе", которую необходимо пресечь, поскольку "достаточно только начать". Начальник местного управления Судебного департамента при ВС РФ Николай Стариченко высказался еще эмоциональнее. По его словам, судья, который собственноручно не пишет приговор, не заслуживает своего звания. А председатель Канского горсуда Корниенко аккуратно попросил коллегию учесть безупречный послужной список Берегового и выбрать ему "среднюю меру наказания". Он же пояснил, что "большинство материалов от госнаркоконтроля идет с такими словами". В итоге судье было вынесено предупреждение.
Мат, по мнению суда апелляционной инстанции, противоречит положениям главы 39 УПК. Исходя из нее  приговор должен быть составлен в ясных и понятных выражениях, оглашаться публично, его вручают сторонам и направляют в органы исполнения наказания, в связи с чем "недопустимо использование слов и речевых оборотов, неприемлемых в официальных документах, тем более нецензурных слов".
Квалификационная коллегия добавила к обоснованию недопустимости мата ссылку на ч. 6 ст. 1 Федерального закона "О государственном языке", в соответствие с которой, при использовании русского языка как государственного, нельзя употреблять слова, не соответствующие его литературным нормам.
ИМХО: судья процитировал эксперта, который процитировал обвиняемых. Цитата свидетельствовала о групповом характере преступления, т.е. напрямую касалась квалификации. Эксперт квалифицировать не вправе, значит и в заключении вывод о наличии группы лиц сделать не может. Следовательно, у судьи нет выбора, кроме как излагать факты, а факты заключаются в употреблении именно этих слов. Именно указание на конкретные слова делает приговор ясным и понятным, а не наоборот. Что касается ФЗ "О государственном языке", то здесь он неприменим. Язык служит средством передачи мысли, а мысль в приговоре заключалась в оценке ИМЕННО ЭТИХ И НИКАКИХ ДРУГИХ слов. Оценочные суждения соответствуют нормам. К ненормативной лексике в данном случае надо относится как к факту, а не как к средству выразительности, замена их на эвфемизмы и звездочки будет нарушением требования обоснованности приговора.
А вы что думаете?

Теория игр против досудебного соглашения о сотрудничестве.
Теоретическое заключение Дилемы заключенного — одна из причин, почему во многих странах сделка о признании вины запрещена. Часто сценарий ДЗ повторяется очень точно: в интересах обоих подозреваемых сознаться и свидетельствовать против другого подозреваемого, даже если оба невиновны. Возможно, наихудший случай — когда только один виноват, в этом случае невиновный вряд ли сознаётся в чём-либо, а виновный пойдёт на это и даст показания против невиновного.
https://ru.wikipedia.org/wiki/Дилемма_заключённого

Вот не люблю иногда быть правым.
Министр юстиции Александр Коновалов вчера заявил «Интерфаксу», что выход из Совета Европы приведет к окончанию компетенции ЕСПЧ в России.
http://www.vedomosti.ru/politics/news/3 … a-net-suda

Европейский суд по правам человека вынес решение по делу А. Навального (см. перевод). Оно на мой взгляд актуализирует некоторые процессуальные вопросы:

1. Можно ли в ходе разбирательства по делу оспорить факт, установленный посредством преюдиции, или это вид неопровержимой презумпции?
2. Стоит ли предоставлять обвиняемому право обжаловать приговор по другому делу, который в будущем для него может иметь преюдициальное значение?
3. Нужно ли знакомить со всеми материалами дела, решение по которому имеет преюдициальное значение, или только с приговором?
4. Стоит ли предоставлять обвиняемому право возражать против выделения уголовного дела?
5. Можно ли осужденного по выделенному делу допрашивать в качестве свидетеля по основному? появляется ли у такого свидетеля заинтересованноть в исходе дела после заключения соглашения о сотрудничестве?
6. Имеет ли смысл запретить оглашать показания свидетелей до их допроса обеими сторонами (чтобы не дать вспомнить старые показания)?